Печать
Категория: Креатив
Просмотров: 338

Данное произведение пишется группой авторов
и категорически не рекомендуется к чтению на ночь и во время еды.

[Ночь со среды на четверг]

Сумерки сгущались уже третий час подряд, с тех самых пор, как солнце скрылось за горой. Редкие ночные птицы кричали все реже, но в их крике явственно чувствовалась тревога. Воздух так же был наполнен каким-то мистическим напряжением. Наверное, из-за него возник странный оптический эффект, придававший окружающим предметам некую болезненную синеву.

Кристина сидела у окна, куталась в теплый халат и пила чай с малиной. Уже вторую неделю ее никак не хотела отпускать простуда. Не помогали никакие лекарства, поэтому она, разочаровавшись в традиционной медицине, вернулась к старым народным средствам.

Все бы ничего, но жуткий насморк буквально сводил ее с ума. В каждой комнате, даже в ванной и прихожей были разбросаны смятые носовые платки. Всегда аккуратная, она уже не могла следить за порядком.

За окном мелькнула какая-то тень. Вглядевшись во тьму, она так ничего и не разглядела.

В этот момент раздался дверной звонок.

«Кто бы это мог быть?» – подумала она, направляясь к двери. Кристина никого не ждала – с тех пор, как она рассталась со своим парнем, она резко ограничила круг общения, переживая разрыв, а с тех пор, как простудилась, он и вовсе сузился до минимума.

Посмотрев в глазок, она увидела симпатичного молодого человека, держащего в руках какой-то сверток. Лицо его показалось ей знакомым, но Кристина так и не смогла сходу вспомнить, где они встречались.

– Кто там? – спросила она.

– Кристина, это я, – ответил гость, и мягкая вибрация его голоса заставила ее затрепетать.

Не отдавая себе отчета, она открыла дверь, и наконец смогла его разглядеть, как следует: высокий, в меру спортивный, волосы стильно взлохмачены, открытое лицо, нижняя челюсть, правда, слегка выпирала и вообще казалась слегка крупной, но к этому можно было привыкнуть. В руках он держал огромный букет… подснежников. «Господи, откуда в октябре подснежники?» – подумала она в изумлении, а в следующий момент он уже входил в дом, уверенно, будто был здесь не первый раз.

– Ты кто? – наконец-то спросила она, собравшись с духом.

– Друзья зовут меня Эдиком. Но ты можешь звать меня, как захочешь.

«Эдик. Эдуард. Какое сильное имя!» – подумала Кристина. А гость в это время уже скинул плащ, забросив его на вешалку, протянул ей цветы и направился в спальню.

Все еще в состоянии полного непонимания происходящего, она пошла за ним, едва не забыв затворить входную дверь. А там на столике возле кровати вместо таблеток и грязных платков уже появилась бутылка вина, два бокала и зажженная свеча в изящном подсвечнике.

«О!» – покраснев, Кристина кинулась к полуоткрытому шкафу, чтобы скрыть лифчики, прокладки и прочие интимные предметы, не предназначенные для глаз постороннего. Справившись с задачей, она обернулась и поняла, что ее усилия были тщетны – парень стоял, понимающе улыбался и протягивал ей ее трусики, подобранные с постели.

Она еще сильнее покраснела, схватила их и спрятала в карман.

– Что происходит? – прошептала она.

А через секунду оказалась в его объятиях.

Секс был просто фантастическим. В какой-то момент ее вскинутая рука сбросила на пол бокал с вином, но она этого даже не заметила. А потом ее накрыл оргазм. Она содрогалась и кричала, кричала и содрогалась.

Эдик не кончил, она по-прежнему ощущала его в себе. Он покрывал ее лицо поцелуями, еще и еще. А потом внезапно впился губами в ее мокрый нос и принялся сосать.

Кристина замахала руками от ужаса происходящего, но Эдик впился в нее мертвой хваткой. Приложив недюжинные усилия, она смогла спихнуть с себя нагого Эдика. Он распластался на полу с жадно пожирающим ее взглядом. Его рот был перепачкан Кристиниными соплями. Он эротично облизал губы, но это не произвело на Кристину должного впечатление, лишь неприятный комок подкатил к горлу.

«Боже мой, а если меня вырвет, он и это сожрет?» – подумала Кристина, и еще один спазм подкатил к горлу.

Они смотрели друг на друга как перепуганные бараны. Эдик вскочил с пола и спешно оделся. Не произнеся ни слова, он ушел. Кристина так и оставалась лежать на кровати с кучей не заданных вопросов.

Он спешно покинул квартиру и побрел вниз по лестнице, не разбирая дороги. На одном из этажей, он прислонился спиной к стене и плавно скатился на пол. Вкус ее соплей дурманил его. Он жадно облизывал свои губы и погружался в сладкий экстаз.

– Этого не может быть. Ее вкус пьянит меня. Со мной такого не было уже много десятилетий. Что она делает со мной? Я хочу еще! – Бормотал он как в бреду.

Эдуард был необычным существом. Иногда его можно было принять за человека, иногда он и сам себе казался таковым. Но наступали ночи, подобные этой, ночи увядающей природы, осенние, тоскливые, и дикая, животная жажда охватывала его. И тогда он устремлялся на охоту.

Неделю или около того назад в одном из скучных городских офисов он встретил ее – прекрасную, как Елена, и волнующую, как предвкушение грядущей пивной вечеринки. Он сразу понял – это она! А прижавшись в лифте к ее упругой попке и вдохнув аромат ее волос, он только утвердился в правильности своего выбора: хрупкий девичий организм был поражен великолепной influenza simiae. Он без особого труда выяснил, где она живет, как зовут ее попугайчика и даже то, почему она рассталась с неким Николаем, с которым встречалась еще со школы. Слава замечательному изобретению спецслужб – социальным сетям!

После чего он с энтузиазмом принялся за подготовку Кристины.

Каждый день – особый ритуал, чтобы улучшить развитие вируса. Пентаграмма на лестничной площадке, знаки Силы на двери и окнах ее квартиры, замена лекарств на модифицированные аналоги, лучше и правильнее действующие на Кристину. Наконец сегодня он понял, что пришел день, когда можно было пожинать плоды своих трудов.

С утра слетав в Амстердам, он стал счастливым обладателем букета весенних цветов, спустившись в погреб, он освободил из многолетнего заточения бутылку эльзасского, завершил его приготовления визит к стилисту. Ну, а смокинг на нем сидел всегда так, словно Эдуард в нем родился.

Обычно девушки, которых он использовал, мало что помнили из того, что происходило между ними. Эдуард появлялся, располагал – этот шаг у него с каждым годом отнимал все меньше времени, – овладевал, насыщался и уходил навсегда, оставляя о себе приятное воспоминание, и не более. Большинство девушек не могло даже вспомнить его лицо.

Но случались и исключения. Как сегодня.

Его обзывали психопатом – совершенно неверно, – извращенцем – что было верно лишь отчасти и лишь с точки зрения человеческой морали, – и ебанутым. И это было наиболее точное определение, он и сам так считал, но об этом позже.

Его пытались ударить по лицу. Это мало помогало, за столько лет он и ни к такому привык. Звали мужей, которые по замыслу соблазняемых прелестниц должны были вступиться за них, – да, иногда муж находился в соседней комнате (а куда его девать, если он есть?), – но ни один муж ни разу не кинулся на Эдуарда; все синяки доставались неверным женам. Его сдавали в психиатрическую больницу, и это было самое неприятное, потом было непросто выбраться наружу. Впрочем, последний раз такое случалось совсем давно – в последние годы его «отклонение» легко могло сойти за норму. В конце концов стали же нормой однополые отношения, а кое-где и инцест и педофилия.

Он считал такие случаи обычными физиологическими издержками. Но сегодня произошло что-то странное. Эдуард понял, что он должен вернуться к Кристине еще раз. И еще. И еще.

Так было делать нельзя, но он понимал, что сделает это. У него был легион женщин, но сейчас он с ужасом осознал, что влюбился.

После всего произошедшего Кристине срочно нужно было принять ванную. Лежа в горячей воде и растирая себя губкой, она нет-нет, да снова и снова содрогалась от отвращения. «Как омерзительно! А на вид вполне приличный парень. Могли бы дружить».

Затем она собрала осколки с пола и вытерла разлитое вино. Второй бокал по-прежнему стоял на столике, и она все-таки попробовала его. Кристина не была большой ценительницей, но тут даже она была приятно удивлена потрясающим букетом. «Гевюрцтраминер», – прочитала она, – «Семьдесят шестой год. Офигеть».

Следующий час она сидела в постели и наслаждалась прекрасным вином. О недавнем происшествии старалась не вспоминать, и каким-то образом ей это удалось.

[Четверг]

Наутро Кристина поняла, что от ее простуды не осталось и следа. Исчезла даже краснота на натертом носу, к которому последние дни было невозможно прикасаться. Радость свободы охватила ее! На прием к врачу нужно было идти только послезавтра, поэтому у нее было целых два дня, которые можно было провести в свое удовольствие.

Наконец-то она смогла по-человечески позавтракать, без риска накапать в тарелку. Съев салатик, она выпила стакан сока. Что-то напевая, Кристина оделась. Долго и тщательно, с явным удовольствием красилась.

Подхватив сумочку, выскочила за дверь.

На первом этаже в почтовом ящике ее ждал конверт без обратного адреса. В нем была одна лишь визитка, на которой готическими буквами было вытеснено «Эдуард» и номер телефона.

Кристина вздрогнула от неожиданной вибрации в правом кармане. На дисплее телефона было написано «Мама». Кристина вздохнула и наигранно радостно ответила матери.

– Привет, мам.

– Привет, ягодка моя. Как ты себя чувствуешь? – осведомилась мать.

– Лучше, – Кристина не стала уточнять, что стало причиной ее улучшения.

– Это прекрасно! – радостно воскликнула мать. – Послушай, ребенок, на выходных к нам в гости приезжают старые друзья семьи. Мы не виделись с ними уже лет десять. Погода хорошая, и мы решили пригласить их на дачу. Папа очень настаивает, что бы ты поехала с нами.

– Мам, я уже вышла из того возраста, что бы ездить на семейные сейшены на дачу, да тем более с вашими старыми друзьями, – Кристина сделала акцент на последних словах.

– Не торопись отказываться. Они приедут с сыном. Он примерно твоего возраста. Конечно, я не знаю как он внешне, но отец его всегда был красавчиком. Может, все-таки поедешь?

– Мам, я еще не до конца выздоровела, лучше отсижусь дома.

– Мы баньку натопим. Это так полезно для здоровья.

Мать не унималась около пятнадцати минут, и тогда Кристина осознала, что ей лучше согласиться и поехать на эту чертову дачу, нежели препираться с матерью.

– Хорошо, мам, – обреченно согласилась Крис. – Я поеду с вами, только не надо заниматься сводничеством.

– Хорошо, дорогая. Тогда до пятницы.

– Ага! – она запихнула телефон обратно в карман и направилась на шопинг.

День пролетел в приятных заботах о себе любимой. Новые покупки радовали глаз. С приятной усталостью, она вернулась домой и разобрала пакеты с покупками. Новые платья и туфли были примерены в тот же момент. Пока она крутилась перед зеркалом, в кармане куртки проквакал телефон. «Наверное, Катюха с работы что-то написала». Быстро преодолев расстояние от комнаты до прихожей, она извлекла телефон. Из того же кармана выпала карточка, про которую она совсем позабыла. Она нагнулась и подняла ее с пола. Готические буквы смотрели на нее с клочка бумаги.

Она совсем забыла про сообщение, которое ей пришло. Расхаживая по комнате, она терзала себя вопросом, стоит ли звонить. В принципе, парень ей понравился, но его странность ее пугала.

Хорошенько подумав, она решила, что девушке звонить парню первой – неприлично. Ну, во всяком случае надо подождать несколько дней.

Родословная их семьи насчитывала многие тысячелетия. Прапрадед Эдуарда говорил, что они были первыми людьми на Земле, а до этого жили на далеких звездах. Вроде бы они даже когда-то были богами и обладали невероятными способностями, часть которых осталась с ними и по сей день. Легенда гласит, что их небольшой, но могущественный род, утомленный развлечениями и инцестом, создал людей – сначала как игрушку, чтобы забавляться, наблюдая за их развитием и потугами сравниться с богами, иногда направляя их в нужном направлении; потом – когда Оганесяны обнаружили, что в людях проросло нечто такое, что может приносить радость, – как средство удовлетворения; а еще позже они стали потребностью и средством существования.

Да, их можно было называть вампирами, кровососами, даже людоедами – они брали у людей разное: кровь, плоть, иногда семя, – но они чувствовали себя в своем праве. И им не нужно было много.

Они жили среди людей. Среди них было немало политиков, бизнесменов и даже спортсменов. Всем этим они занимались ради удовольствия. Их способности, которые люди называли магическими, позволяли им легко предугадывать события, а зачастую и программировать их. А физические возможности намного превосходили человеческие. Иногда они вступали в связь с людьми, и в этом не было ничего сверхъестественного, ведь, согласно легенде, они создали их по своему образу и подобию. Впрочем, дети от подобных связей не обладали никакими необычными способностями. Ну, разве что совсем чуть-чуть.

В своем роду Эдуард был отщепенцем. И даже изгоем. Над ним смеялись. Его редко приглашали на семейный собор. Даже собственные родители и те старались с ним не встречаться. Ну, скажите, пожалуйста, чем сопли хуже, чем кровь?! Некоторые употребляли менструальные выделения, что, по мнению Эдуарда, было в сто раз отвратительнее, и никто ни разу не сказал ничего против.

Скорее всего, проблема была в том, что он был единственным.

Когда он был маленьким, мама с папой пробовали приучить его пить кровь, как они, но его с мрачной регулярностью тошнило. Дедушка приносил ему свежие мозги, жареные мозги, вареные мозги, но, поедая их, он не испытывал ни малейшего удовольствия. Старшая сестра… гм, в общем, тоже ничего не получилось.

Зато однажды в детском саду, во время эпидемии гриппа, он увидел соплю, свисающую с носа прелестной девочки. В тот же момент Эдик почувствовал неожиданное возбуждение. Позвав ее в туалет, он предложил ей потрогать друг другу письки – его член при этом был в первый раз в жизни напряжен, – что они тут же и осуществили. А затем он поцеловал ее в щечку, потом еще раз, и вскоре добрался до мокрого носа. Как тогда орала воспитательница!

Когда Эдуард вырос, он нашел ее и поимел. Два раза подряд. Она, конечно, ничего не запомнила, но он все равно был удовлетворен.

Сейчас он жил в маленьком домике в пригороде, в десятках километров от ближайшего сородича, держал небольшую юридическую фирму, где появлялся нечасто, играл в футбол и ходил по клубам, малоизвестным, но оригинальным. Зимой любил горные лыжи, а летом – велосипед и рыбалку.

«Особые» потребности у него возникали два-три раза в год, и только осенью, поэтому все остальное время он жил, как нормальный человек. То есть, встречался с девушками, с некоторыми на день-два, с другими мог затянуть отношения на пару месяцев. В конце концов, или ему требовались перемены, или они понимали, что он их не любит.

Когда-то он пробовал крутить роман с девушками из семьи. Увы. Ни разу ничем хорошим это не закончилось. Как только они узнавали его потребность, то больше не могли испытывать к нему ничего, кроме отвращения.

Но и к ним, своим про крови, он не испытывал того, что чувствовал теперь к Кристине. С самого утра он лежал на кровати, вспоминал ее и яростно мастурбировал. Кончив, Эдик ненадолго успокаивался, но вскоре образы возлюбленной в голове вновь заставляли его браться за возбужденный жезл.

До самой ночи он ничего не ел, только пил, сначала ирландский, потом текилу, а в самом конце – ледяной лимончелло. А когда стемнело, поехал к ее дому, где и просидел до утра в машине, глядя на ее окна. Одно из них светилось приглушенным светом всю ночь, и Эдуард думал, что Кристина тоже не спит, а мечтает о нем.

Он ошибался. Это была первая ночь, когда она смогла наконец-то выспаться, не задыхаясь и не захлебываясь слизью. К тому же шопинг тоже сыграл свою роль. Ее сон был крепок, как сон младенца.


[Пятница]

Тут что-то пишет Аня. Я не знаю, что именно, но, возможно, о том, как Кристина ходила в клуб с Катей. Ну, или еще с кем-нибудь.

Брут хотел добавить еще одну параллельную линию о некоем распиздяе, который в ближайшие месяцы вообще никак не будет пересекаться с главными героями, но это пока терпит.

[Ночь с пятницы на субботу]

– Как насчет завтра? Мы увидимся завтра?

Они лежали в постели и курили «Esse Lights», передавая одну сигарету друг другу. Это был финал потрясающего вечера. Сначала опера, они смотрели «Травиату», с Франческо Демуро в роли Альфреда. Потом ужин, который приготовил для них Антуан. И безумная ночь, полная нежности и страсти.

Андрей томно вздохнул:

– О, милый! Никак не получится. Мама хочет, чтобы мы провели выходные на даче с семьей.

– Противный, там наверняка будут другие мальчики!

– Нет-нет, что ты! Я даю в жопу только тебе!

[Суббота]

Давняя подруга матери Кристины оказалась довольно молодо выглядящей женщиной, худощавой, но очень привлекательной. В ее взгляде чувствовалась какая-то странная притягательность. Она явно была из тех людей, которые располагают к себе легко и непринужденно. Неудивительно, что именно она сегодня была в центре внимания.

– Мы только вчера вернулись из Венгрии, – говорила Анжелина Федоровна. – Надо иногда проведать родовое гнездышко, не правда ли, дорогой?

Ее муж, седовласый мужчина лет пятидесяти или около того с хищным острым носом и благородным лицом, кивнул в ответ. Промокнув губы салфеткой, он отложил вилку, которой прежде лениво ковырялся в своей тарелке, и сказал:

– Да, ты права, крестьянам крайне необходимо видеть своих господ хотя бы изредка. Иначе они начинают лениться и совсем не хотят работать.

По его тону было совершенно непонятно, шутит он или говорит всерьез. На первый же взгляд возникало ощущение, что он в принципе шутить не способен. Его супруга тут же разъяснила:

– У нас маленькая винодельня, знаете ли. Кстати! Не хотите ли попробовать молодое вино виноградников Кекеша? Андрэ, – обратилась она к сыну хозяев и лучезарно улыбнулась ему, – будь любезен, принеси ящик из багажника. Он такой пыльный и весь в паутине, – и, с удовольствием отметив его реакцию – смесь брезгливости и испуга, – засмеялась. – Шучу-шучу, он там один. Это же молодое вино, откуда там взяться пыли и паукам?

Кристину тоже немного напрягал специфический юмор гостей, да и сама манера общения. Впрочем, у нее хватало и своих забот. Мало того, что они с Андреем помогали матери с переменой блюд, которых было просто невероятное количество – и зачем так выпендриваться? – так в придачу ко всему на нее опять напал этот ужасный насморк. Она уже думала, что победила простуду, но та тут же напомнила о себе с удвоенной силой. Очередной поток соплей заставил ее извиниться перед гостями и убежать в туалет.

Открыв сумочку в поисках капель, она, к огромному своему неудовольствию так их и не обнаружила. В раздражении она вытряхнула на туалетный столик все ее содержимое и внезапно увидела визитку Эдуарда. Внезапно она четко увидела его лицо; он целовал ее снова и снова, а потом – о, ужас! – стал высасывать ее сопли.

Кристина содрогнулась всем телом и вдруг поняла, что только что испытала оргазм. Да и насморк слегка приостановился.

Решительно она взялась за телефон. Он ответил мгновенно, как будто ждал ее звонка.

– Эдик, ты мне очень нужен! Приезжай скорее!

Тут опять что-то пишет Аня про Катю (или не Катю), Анатолия Степановича или Джастина Вибера – полностью на ее усмотрение, буквально два абзаца.

Эдуард приехал буквально через три минуты, но измученная своим недугом Кристина не придала значения его столь скорому появлению. Она едва успела зайти в гостиную, где родители и гости с наслаждением пробовали кроваво-красное вино, извинилась перед ними и пошла к себе, как зазвонил телефон, и Эдик сказал, что он приехал и ждет у ворот.

Словно испугавшись чего-то, а, возможно, не желая делить его ни с кем, особенно с любимым братцем, она провела его в дом через заднюю дверь. Они сразу же пошли в ее комнату и бросились в объятия друг друга. Он говорил ей безумные слова, она тыкалась в его лицо мокрым носом, он ласкал ее быстро и страстно, но ей казалось, что все это происходило недостаточно быстро, и она задыхалась. Наконец, убедившись, что она достаточно течет и с одной, и с другой стороны, он вошел в нее и одновременно выпил. Счастливая, она лежала рядом с ним и дышала полной грудью. Это было бесподобно! Он рассказывал ей какие-то нелепые истории и лениво ласкал, она слушала его, не вдумываясь в смысл сказанного, и так же лениво принимала его ласки. Потом они занимались любовью еще. И еще.

[Ночь с субботы на воскресенье]

– Он спит, – прошептала Анжелина. – Удачно! Они закрыли за собой дверь и подошли к кровати, на которой спал Андрей. Во сне юноша скинул с себя одеяло и его тело предстало перед ними во всей красе; к тому же он спал без нижнего белья. Теодор наклонился к нему и втянул воздух носом.

– Ты, как всегда, права, дорогая. Это было совсем недавно, я чувствую запах того, второго. Он бесподобен! – и добавил. – Начнём, пожалуй...

Он дважды взмахнул над кроватью руками, и вдруг Андрей взмыл в воздух и завис в метре от пола. Анжелина развела в сторону его колени и прикоснулась к гениталиям, отчего жезл юноши мгновенно налился кровью и закаменел.

– Прекрасно, – прошептала женщина и прильнула к нему ртом. Теодор же приник к горлу. Послышался странный звук, будто бы кто-то тянул коктейль через соломинку. Внезапно тело Андрея выгнулось дугой, и он открыл глаза. В этих глазах метался настоящий ужас. Но он так и не смог вымолвить ни звука, как не смог и пошевелиться.

– Отец! – громко прошептала женщина; с уголка ее рта тянулась черная струйка. – Что мы наделали! Мы же выпили его полностью!

Теодор медленно поднял голову и втянул клыки. Глаза его были все еще затуманены от наслаждения.

– О! – протянул он. – Какой хороший мальчик!

– Да ты слышишь меня?! – встряхнула его Анжелина. – Это сын нашей подруги, и мы только что убили его!

– Что? – очнулся Теодор. – Не может быть!

Он проверил пульс у юноши, но, конечно, никакого пульса там не было и в помине. Бесчувственное тело упало на кровать грудой бесполезной плоти.

– Нехорошо получилось, – резюмировал он. – Похоже, мы потеряли еще одних друзей.

– Это ты и твои сестры виноваты! «Пей до дна!» – говорили они. «Пидорасом больше – пидорасом меньше!» – говорили они. И смотри, что получилось! – она начала плакать; слезы ее были красные.

– Не переживай, – успокоил он ее. – Друзья среди людей, их всегда легко найти.

– Я хочу этих, неужели непонятно?!

Теодор задумался. Лицо его по-прежнему было сытым и довольным. Наконец он решился.

– Есть один способ, – сказал он. – Мне нужна будет девственница и несколько жаб. Девственницу я беру на себя – видел одну по дороге сюда, дома через два, – а жабами займись ты.

Анжелина задрожала. И даже румянец, обычный после насыщения, и то сошел.

– Ты не посмеешь! – быстро заговорила она. – Только Валентин может... И то никогда не делает. Это же кровосмешение!

– Вся история нашей семьи – кровосмешение! Даже мы с тобой и то…

– Но не такое, не с людьми! Что будет, если об этом узнает Совет?

– Никто не узнает. А в нужный момент мальчик умрет. Естественной смертью, понимаешь? Мы с тобой проследим за этим. А сейчас делай то, что я тебе сказал: ступай за жабами!

Анжелина действительно была родной дочерью Теодора. Чтобы скрыть этот оскорбительный для цивилизованного общества факт, ей пришлось немного изменить паспорт и стать Анжелиной Федоровной. Как мы уже говорили, в их семье инцест являлся нормой, более того – необходимостью. И они не стали исключением. В Венгрии действительно была маленькая деревушка, где жили виноделы, и эта деревушка принадлежала Семье. Вернее, тем, кто предпочитал мальчиков. А еще вернее – кровь мальчиков.

Мужчины и женщины там жили раздельно. Им дозволялось встречаться несколько раз в год, только под присмотром старейшин и только до тех пор, пока женщина не забеременела. После рождения малыша – если это был мальчик, – он жил на мужской половине. И воспитывался так, как было нужно хозяевам.

Все дело в том, что их родовая ветвь была одной из самых утонченных: они пили только «голубую» кровь, то есть кровь гомосексуалистов. Конечно, сейчас им легко было найти пищу – весь мир, – и надо сказать, что их собственные пиарщики, начиная с Уайльда и Шекспира, приложили к этому руку, – погряз в содомии. Но тем не менее, свои крестьяне, любовно выращенные и выпестованные, были по сравнению с другими куда вкуснее.

Каким образом им удавалось в третьем тысячелетии держать их в изоляции от остального мира – это тема отдельного разговора. Но подумайте о таком понятии, как «сексуальное рабство». Насколько оно развито в современном мире?

Со своей задачей женщина справилась легко: дачный участок спускался к реке, где берег был довольно болотистый, и жабы с лягушками там водились в изобилии. В это время они вовсю распевали свои любовные песни, поэтому стали легкой добычей Анжелины.

Когда она вернулась в дом, Теодор тоже уже был там. Каким-то образом ему удалось выкрасть из соседнего дома девушку-подростка. Впрочем, он обладал особыми возможностями, так что она не удивилась.

Девушка, уже раздетая, лежала прямо на теле мертвого юноши, ее промежность нависала над его лицом, ее же голова покоилась у него в паху. В рот Андрея была вставлена воронка.

Теодор достал несколько свечей и расставил их вокруг кровати. Затем произнес какую-то фразу и свечи одновременно вспыхнули.

– Встань у него в ногах и ешь жаб, – сказал он Анжелине.

Ее передернуло.

– Есть… жаб?! – дрожащим голосом спросила она.

– Да, так надо. Делай, как я говорю, и все будет хорошо.

Она достала одну родственницу Кермита; та посмотрела ей в глаза и жалобно квакнула. Анжелина иногда участвовала в магических ритуалах, поэтому закрыла глаза и решительно засунула голову жабы в рот и сжала зубы. Брызнула противная жидкость, заливая ее ночную рубашку. Пришлось судорожно жевать и глотать, давясь кусочками холодной плоти.

Тем временем Теодор, бормоча какую-то невнятную повторяющуюся мантру, обнажился, встал на колени над головой Андрея, пару раз передернул затвор и со всей дури всадил свой член в девушку. Та дернулась и попыталась закричать, но не смогла. Анжелина хорошо видела, что ее глаза были открыты и полны ужаса.

Мужчина продолжал ее безжалостно трахать, постепенно повышая и повышая голос. Его член полностью окрасился красным, струйка из разверстой раны девушки текла, становясь все шире. Анжелина доедала последнюю жабу, и ее немилосердно тошнило.

Внезапно мертвый юноша закашлялся и выплюнул воронку изо рта. Теодор тут же забился в экстазе, заливая своим семенем лоно девушки. Кончив, он вышел из нее и приложил ладонь к расщелине, останавливая кровотечение. Затем устало опустился на пол. Свечи погасли.

Сейчас она лежала на боку, а он обнимал ее сзади. Его твердость по-прежнему была в ней, и это было очень, очень приятно.

– Ты не боишься меня? – наконец-то Эдик подошел к этой щекотливой теме.

Но ее нужно было обсудить обязательно, ведь они должны были как-то строить дальнейшие отношения. Он же прекрасно помнил ее ужас и отвращение во время их первого свидания. Сегодня она уже ждала того момента, когда он станет пить ее сопли, но тем не менее все равно легкая дрожь сотрясла ее тело. А глаза она заблаговременно закрыла. Умница, в общем.

– Немного. Ты не такой, как все.

– Ты даже не представляешь, насколько ты права, – прошептал он ей прямо в ушко. – Но все-таки, как ты относишься к моей… странности? Мне это очень важно знать, понимаешь? Ведь я никогда не встречал такую, как ты. Если бы ты смогла меня еще и понять, я стал бы самым счастливым в мире.

Блять, хуй знает, что дальше. Придумаю что-нибудь.

– Он дышит, – сказала Анжелина. – Это просто невероятно!

– Всегда помни, что я сделал это только для тебя, любимая. А сейчас нам нужно все убрать.

Теодор поднялся и стал собирать свечи с пола. В его движениях сквозила усталость, словно он пробежал марафон.

– Помоги мне…

Своей ночной рубашкой, которая и так уже была безнадежно испорчена, она вытерла лишнюю кровь, которая еще не успела высохнуть. Впрочем, кое-где пятна все равно остались, и на подушке, и на простыне. «Остальное придется списать на носовое кровотечение», – подумала она.

Ее муж и отец тем временем подхватил девушку на руки и подошел с нею к окну.

– Жди меня в нашей комнате, – сказал он и выпрыгнул наружу.

Несколькими минутами позже она уже лежала в постели. Вернулся Теодор.

– Что будет с девочкой? – поинтересовалась Анжелина.

Тот пожал плечами.

– Вернул ее домой. Скорее всего, завтра будет жаловаться на слабость, только и всего. Ну, девочкой она теперь тоже не будет, да и не велика потеря, – он лег рядом с нею. – Ну, и еще, думаю, она теперь беременна. Надеюсь, ты не против?

Анжелина засмеялась. Проблемы смертных ее никогда особо не заботили.

– Дорогой! А зачем же я ела живых жаб? – вдруг спросила она. – Они же никак не участвовали в ритуале!

Теодор улыбнулся.

– Рот женщины – помеха магии. Поэтому я занял его таким образом.

– То есть я могла их не есть?! – возмущенно воскликнула она. – Или жевать какие-нибудь орешки?

– Могла, конечно, – согласился он. – Но это испортило бы мистический дух происходящего. Не печалься, ты все сделала правильно.

– Противный! – ударила она его кулачком по плечу.

[Воскресенье]

– Мама, папа, – сказала Кристина. – Это мой друг Эдуард. Он приехал... – она на секунду запнулась. – Он приехал сегодня утром.

Она сама не знала, зачем соврала. Будучи большой девочкой, она имела полное право на личную жизнь, и родители обычно в нее не вмешивались. Иногда она знакомила их с родителями, чаще – нет, но никогда (кроме далекого первого раза) не испытывала смущения.

Отец пожал Эдику руку – тот произвел на него хорошее впечатление: солидный, уверенный в себе, рукопожатие сильное, но уважительное. Это было все то, чего он не видел в собственном сыне.

Матери он тоже понравился, несмотря на грубоватые черты лица и – о чем мы уже упоминали – выдающуюся нижнюю челюсть.

– Очень приятно, – сказал Эдуард, церемонно поцеловав ее руку, чем заработал еще пару баллов благонадежности.

– Как ты себя чувствуешь сегодня? – поинтересовалась мать Кристины (возможно, пора ей придумать имя).

Кристина взглянула на друга, улыбнулась и сказала, что все прекрасно.

Родители пригласили их на утренний кофе, сообщив, что вчерашние гости – Теодор и Анжелина – уже проснулись и скоро присоединятся к столу, а Андрей неважно себя чувствует и пока останется в своей комнате.

Не успели они налить сливки в кружки, а те, кто пьет кофе без молока, едва сделали первый глоток, как появились друзья семьи.

Безусловно, они сразу же поняли, что это за молодой человек сидит рядом с Кристиной. Они его узнали точно так же, как мы, например, отличаем белого и негра, а хохла от китайца. Он был их расы, а остальные нет, вот и все. Так получилось, что они не знали о его «особенном вкусе», но точно знали, что он из Основателей.

Конечно, они были удивлены – семья была довольно сильно разбросана по миру, – но приятно.

А вот Эдик слегка начал комплексовать. Впрочем, он постарался держать себя в руках. Рассказал пару анекдотов про юристов, смешных только для юристов, поддерживал беседу об экономике и неожиданно для всех оказался тонким ценителем вин. При первой же возможности, они с Кристиной откланялись и поехали в город, пообещав к вечеру вернуться.